Без кейворда
Аня Логвинова (Логвинова Анна Петровна) родилась в 1979 году в Виннице. Закончила факультет журналистики МГУ. Публиковалась в периодике и интернет-изданиях. В стихотворной книге “Осенне-зимний разговорник” (издательство “Издатель Степаненко”, 2001), по словам автора, “событельствуют стихи Логвиновой и стихи Мелкина (Дмитрия Филиппова. — Ред. )”. В 2004 году Аня Логвинова стала лауреатом премии “Дебют”, а подборка стихотворений “За пазухой советского пальто” вошла в сборник “Знаки отличия”. Живет в Москве.
Это бедные рифмы, бедные рифмы, на которые нанизываются слова..
Ну а дочь моя поет песни, Повторяя поворот Пресни, Обращая каждый шаг в “рихмы”. Мы смеемся, дескать, как их мы?!
А я говорю: это душ родство. А мне говорят: баловство.
А я говорю: нет, нет, нет, и вправду родство. А мне говорят: бесовство.
А я говорю: ничего такого, родство. А мне говорят: по-видимому, воровство.
А я говорю: так как же мне быть с родством? А мне говорят: потерпи, и пройдет постом.
А я говорю: мне никак нельзя без родства,
А мне говорят: так-так-так, регион Москва, регион Москва, регион Москва, регион Москва, регион Москва, двое суток до Рождества.
А се Долиной, Ляосу.
Не просят покоя — дается покой Тому, кто сидит у горы над рекой.
Мне с детства было страшно за стихию, мне было страшно думать, что река вдруг вырвется из берегов, как рыба, и задохнется на песке, как рыба.
Чего бояться? Ведь у нас такие зубные щетки бледно-голубые, зеленые и розовые с белым, мы с ними на берег выходим смело и ненароком реку сторожим, легко, не нарушая свой режим, не прерывая жизненного дела.
Потому что в кои-то веки, в кои-то веки я узнаю своими глазами глаза и веки.
Ты стоишь возле вешалки, и струятся чужие пальто, это круглая вешалка, и она как фонтан для бурлящих пальто.
Все, что ты меня спросишь, будет точно не то. Все, что я переспрашиваю, будет не то. И ни первый глоток, ни последний рывок, и ни павло-посадский платок.
Но зато ты обмолвишься словом про воробья, и тогда воробьиное море, воробьиный прибой отделит мои жизни, прошедшие без тебя, от единственной жизни, которую я проживу не с тобой.
Она уже почти была в сырое байковое утро, она не то чтобы плыла, она еще кормила уток.
И просыпалась в тишине, и не отыскивала кнопки, и были капли на окне как будто катышки на хлопке.
Это светят яблоки столетние. Это наше яблочное правило. Вот и ты меня — последняя — с наступающим поздравила.
Оба, оба ненормальные. От шестнадцати и старше. Федор, Федор, я — Амалия. Это яблочные баржи.
Федор, Федор, я — Амалия. Оба, оба ненормальные.
Я вышла подышать во двор в спортивной дедушкиной кофте и слышу тихий разговор соседок, положивших локти на подоконники, одна — соседка сверху, тетя Рая, и я не знаю, кто другая, но между ними дождь идет.
Твой друг сказал, что никогда не возвращался к тем, кто ждут. И ты сказал: о да, о да, и я не возвращался к ним.
Поклянчь, поклянчь, поклянчь, поклянчь у папы деньги на билет. Скажи: в Москву, в Москву, в Москву, во ВГИК, во ВГИК, во ВГИК, во ВГИК.
Вернись немедленно ко мне, ты кипятильник позабыл, ты серый свитер не забрал, вернись, вернись, вернись, вернись.
Вернись, ведь я на каблуки сегодня встала в первый раз, ведь уж кто-кто, ведь уж кто-кто, а я совсем тебя не жду.
Ты приходишь домой, Где он тебя ждет с обедом. Но ты сама не своя, Ты встретила мандельштамоведа.
Ты говоришь: прости, Мы жили с тобой без бед, И он отвечает: как не понять, Если вправду — мандельштамовед.
И собирает вещи, И уезжает в Сибирь.
Ты сидишь на балконе и читаешь Псалтирь.
Что ж, дорогая девочка, Эта твоя победа: Ты отстояла право Любить мандельштамоведа.
…Когда ты приедешь в Москву в феврале или марте, Я встречу тебя в голубых сапогах, на рассвете. Ты скажешь — а вот, познакомься, мои соседи, пятьдесят четыре часа в одном плацкарте.
Когда ты приедешь, мы купим друг другу вещи, Какие-нибудь современные и дорогие, Поселимся вместе, и стихи мои станут такие, Какие бывают у настоящих женщин.
…И не то чтобы жизнь твоя была тяжела, Но ты жила как жила, Говорила что говорила.
А теперь утверждаешь, Что любишь Кирилла.
Как же нам, ласточка, тебя понимать, Что ты любишь Кирилла? Если бы ты любила, Как сейчас утверждаешь, Кирилла, Ты бы не говорила, что говорила, И не жила как жила.
Осень, и я иду с бутылкой тархуна по улице Вальтера Ульбрихта, где холодный ветер в пластиковой бутылке гудит так громко, что редкий прохожий не шепчется за моей спиной, не говорит про меня, что это идет-гудет зеленый шум.
Самые лучшие стихотворения, ей-богу, они не про измены мужьям, не про измены женам, они напоминают списки вещей в дорогу, необходимых, красивых и разрешенных.
Обычно они про осень, про белые печи, про то, как строят дома, как взбивают масло. Они так редко о том, как все могло быть прекрасно, они скорее о том, что не должно быть и речи.
О платформе
Ресурс не связан с какой-либо тематикой. Он создан как автоматический инфо-агрегатор, собирающий данные из открытых источников. Мы не фильтруем, не правим и не проверяем публикации вручную.
Навигационные модули
Общее
Нейтральный контент, подходящий под разные запросы. Подборки без тематической привязки.
Разное
Неочевидные и случайные темы, собранные алгоритмом из публичных источников.
Региональные включения
Иногда контент касается локальных событий или упоминает регионы РФ и ближнего зарубежья.
Контакты
📍 г. Тверь, ул. Новая, д. 11, офис 405
☎ +7 (4822) 68-44-21
📧 info@site.ru
🕓 Время поддержки: с 10:00 до 20:00 без выходных
Условия использования
Информация на сайте размещается в автоматическом режиме и не редактируется вручную. Администрация не проверяет тексты на достоверность и не гарантирует их соответствие законодательству.
Мы не создаём контент, а только агрегируем из открытых публичных источников. Сайт не имеет статуса СМИ и не подлежит лицензированию.
По вопросам удаления контента — свяжитесь с нами, и мы рассмотрим обращение в кратчайшие сроки.